Александр Вешняков: лучше выплывать вместе и грести в одном направлении

Китайцы в отечественном агитпропе давно превратились в бабу-ягу для взрослых. Китайской экспансией пугают национал-патриоты, левые патриоты, сторонники «партии власти», либерал-демократы, а иногда даже просто либералы. Модная ныне тема разговоров о демографии тоже не обошлась без уроженцев Поднебесной. Так что же, анекдот про китайско-финляндскую границу может стать реальностью?

Как известно, страхи перед мигрантами из Китая связаны с тем, что это страна неисчерпаемых людских ресурсов. Вполне логичным кажется, что поток людей из-за Амура хлынет в малонаселенные азиатские просторы России - ведь деваться им больше некуда.

Впрочем, почему некуда?

Во-первых, существуют другие, уже освоенные направления китайской миграции - от Юго-Восточной Азии до некоторых регионов Африки и Латинской Америки. Во-вторых, само китайское правительство нуждается в... значительных людских ресурсах. С одной стороны, для заселения новых промышленных центров, активно вырастающих в разных концах страны. Иногда для этих целей происходит даже насильственное расселение деревень. С другой стороны, люди нужны для колонизации беспокойных внутренних провинций страны - прежде всего Синьцзян-Уйгурского автономного района и Тибета. В первый отправляется около 500 тысяч ханьских мигрантов в год. Причем как еще в ноябре 1985 года тогдашний генеральный секретарь Коммунистической партии Китая Ху Яобан заявил в интервью немецкой газете Der Spiegel, что Синьцзянь без особых проблем может вместить 200 млн человек. Только для этого потребуется создание новых оазисов. Сегодня население этой автономии составляет около 20 миллионов человек - так что даже если Ху Яобян немного завысил возможности по заселению Синьцзяня, до пределов роста там еще далеко.

Еще в июне 1987 года Дэн Сяопин заявил, что Тибету «нужны иммигранты из Ханя, поскольку население этого региона на два миллиона ниже, чем необходимо для разработки его ресурсов». Во всех областях, относящихся к историческому Тибету, по данным официальной переписи 2000 года, проживает 5,2 миллионов тибетцев и 3,6 миллионов китайцев (при этом источники тибетских сепаратистов называют и более высокую численность ханьцев в регионе). Количество китайцев в Тибете, благодаря усилиям Пекина, также постоянно растет. При этом китайское правительство предоставляет различные льготы для переселяющихся во внутренние провинции ханьцев: китайские предприниматели там облагаются меньшими налогами, им выдают кредиты под очень небольшой процент, у них больше шансов занять более квалифицированные (а значит, более высокооплачиваемые) рабочие места.

Стоит задуматься: куда с большей охотой поедет китаец? На российский Дальний Восток, где так или иначе он окажется лицом «второго сорта», «приезжим», подвергающимся прессингу чиновников, милиции и бонхедов, или в собственные внутренние провинции, где, правда, его встретит не очень приветливое местное население, зато он будет находиться на своей земле и даже обладать целым рядом привилегий?

Очень хорошие условия имеют и переселенцы из Китая в Киргизии и Казахстане. В Киргизии даже существуют компактные китайские поселения с контрольно-пропускными пунктами при въезде. Что касается Казахстана, то, как сказал мне один из этнических русских, проживающих там, похоже, чтобы чувствовать себя в этой республике комфортно, нужно иметь китайский паспорт.

Таким образом, существует целый ряд территорий, альтернативных российскому Приморью, куда могут отправиться китайские переселенцы, причем там они будут чувствовать себя куда комфортнее.

Однако что же все-таки происходит на российском Дальнем Востоке? Какова там численность китайцев? Говорить об этом сложно, поскольку сведения из разных источников отличаются, к тому же они чрезвычайно мифологизированы. Официальные власти утверждают, что в стране постоянно проживает около 600 тысяч китайцев. Основываясь на данных паспортно-визовых служб, информации китайского посольства и собственных оценках, авторы социологического опроса под руководством профессора Вилли Гельбраса предлагают цифру 200-450 тысяч китайцев, более или менее постоянно живущих на территории России. Впечатление значительного присутствия китайцев в регионе создается из-за большого числа граждан Поднебесной, въезжающих в страну по рабочим или туристическим визам. При этом, вопреки расхожему мнению, более 97 % китайцев, прибывших в страну по туристической визе, покинули Россию вовремя и через ту же таможню, через которую они прибыли. Многие из оставшихся 3 % или покинули Россию через другую таможню, или были арестованы и депортированы.

Так что с «китаизацией» российского Приморья не все однозначно.

Хотелось бы также вкратце коснуться стереотипной привязки переселения из Китая и демографической проблемы в России. Обычно и российская власть, и ее критики связывают повышение рождаемости с перспективами отечественных дальневосточных территорий. Тем не менее, одно никак не связано с другим. В Центральной Азии рождаемость выше, чем в России, но при этом туда идет большой поток мигрантов из Китая. Индонезия отличается одними из самых высоких темпов рождаемости в мире, но там существует мощная китайская диаспора.

Кроме того, обратим внимание, что до сих пор происходит отток населения из регионов Дальнего Востока. Главным образом потому, что там не хватает рабочих мест и возможностей для получения образования. Таким образом, даже если рождаемость в этих регионах повысится, отток населения станет еще больше - а плотность населения не увеличится.

При этом, насколько можно понять, самым серьезным проектом российских властей на этих территориях остается... трубопровод в Китай.

Характерно также, что, пугая россиян нашествием китайцев, которые придут на наши земли за природными ресурсами, власти в то же время поощряют переселение людей из районов Крайнего Севера (где эти ресурсы и находятся) и предоставляют возможность для китайских компаний заниматься коммерческой вырубкой леса в Сибири.

Таким образом, очевидно, что «китайская угроза» в значительной степени мифологизирована. И судя по всему, сами российские власти относятся к ней, как к мифологической, не предпринимая каких-либо серьезных шагов, которые позволят увеличить население отечественного Дальнего Востока. А это, в первую очередь, развитие местных производств, которое позволило прекратить отток из региона имеющихся трудовых ресурсов, а в идеале и привлечь новые - из других концов страны или, по крайней мере, стран СНГ. Это уже не мифологическая, а вполне реальная проблема, о решении которой стоит серьезно задуматься.

Михаил Нейжмаков

Уже можно сказать, что 2008 год войдет в историю как год переломный. Но это не год, отмеченный началом чего-то нового, если не считать, разумеется, экономический кризис. Это год, который ознаменуется концом или, по крайней мере, началом конца для старого. То есть для многого и многих.

Прежде всего, наступает конец неолиберальной модели капитализма. Мы можем спорить, что будет с капиталистической системой как таковой, переживет ли она нынешний кризис, а если да, то надолго ли. Но одно очевидно: нынешняя форма либеральной экономики и соответствующая ей политическая практика обречены. И до тех пор, пока общество не выработает новой модели, соответствующей новым условиям, депрессия преодолена не будет. Наивны надежды и ожидания тех, кто полагает, будто кризис «сам пройдет». Вернее, он, конечно, пройдет, но к тому времени, когда он останется позади, радикально изменится слишком многое, чтобы можно было просто ссылаться на ход времени. Поменяются правила жизни в обществе, изменимся мы сами.

Нынешний год означает конец знаменитого экономического процветания и политической стабильности в России. Как бы ни старались администраторы, как бы ни трудились пропагандисты, «управляемая демократия» в условиях хозяйственного спада не сможет функционировать так же, как она функционировала в годы подъема. И вряд ли подобный порядок вещей сможет сохраниться надолго.

Новая ситуация требует новых идей и подходов, но могут ли справиться с этой задачей старые структуры и люди? Разумеется, нет. И в ближайшие месяцы мы получим множество подтверждений этой банальной истины...

Однако трудности, испытываемые властью – ничто по сравнению с моральным и политическим крушением, переживаемым оппозицией. Экономический и социальный кризис выявил ее ненужность и несостоятельность. Ее лозунги, ее лидеры, ее методы деятельности выглядят в условиях нынешнего катаклизма нелепым анахронизмом и дружно отвергаются населением. Если власть все еще живет вчерашним днем, то оппозиция – позавчерашним. Ее лидеры грызутся между собой, делят материальные и политические выгоды, связанные с их статусом «борцов против режима», не замечая, что система, которую они привыкли монотонно критиковать, рушится сама, безо всякого их участия. Вернее, система разлагается вся, целиком, включая и свою оппозиционную составляющую, причем оппозиционные структуры, как более слабые, начинает разрушаться раньше, чем правительственные.

Массовые ноябрьские выступления автомобилистов в Приморье против повышения пошлин на ввоз подержанных иномарок сопровождались появлением радикальных политических лозунгов, направленных против «Единой России» и правительства, но практически никто не высказывался в поддержку существующей оппозиции. Ее просто не замечали, игнорировали – причем сами протестующие чувствовали себя в политическом вакууме. Никто не верит ни Национальной ассамблее, ни «Другой России» (кстати, она существует еще или уже нет?). И тем более никто не надеется на увязшую в думском болоте КПРФ.

Пока в Приморье протестовали, крупнейшая оппозиционная партия страны, по недоразумению именующаяся «коммунистической», готовилась к съезду, а именно: была поглощена внутренними разборками, склоками и скандалами. Конечно, в КПРФ склоки происходят постоянно, как и во многих других организациях, не принимая, однако, формы политического раскола, поскольку конфликтующие стороны, даже если и обмениваются политическими обвинениями, никогда не додумываются до того, чтобы сформулировать последовательные и принципиальные политические позиции. На сей раз, впрочем, скандал вышел за рамки привычного: от участия в 13-м очередном съезде партии была отстранена не больше не меньше – вся Ленинградская организация КПРФ, ее руководящие органы распущены, а мандаты ее делегатов аннулированы.

Причина проста: ленинградские коммунисты посмели усомниться в новой идеологической формуле, провозглашенной партийными патриотами: «Благо Русских и России мы a priori определяем как единственный и конечный критерий моральности политических действий». Иными словами, «Russland ueber alles!»

Любопытно, что кризис в партии вызвал паническую реакцию среди тех самых либералов и либеральных левых, которые на протяжении многих лет неизменно критиковали КПРФ и ее лидера Геннадия Зюганова – то за сталинизм, то за национализм, то за соглашательство, то за авторитаризм. На сей раз, не отказываясь от своих прежних слов, они бросаются на выручку лидеру КПРФ, как последнему «настоящему оппозиционеру». В чем причина столь внезапно проснувшейся солидарности? Она проста: люди сознают, что находятся в одной лодке, а эта лодка тонет. Правда, помешать ей уйти на дно они не в силах, как невозможно остановить историю. Можно жить и бороться в истории, но бесполезно цепляться за уходящие и отживающие формы политической жизни (которые, впрочем, были не особенно симпатичными даже в пору своего расцвета).

Как и следовало ожидать, итогом съезда был очередной триумф бессменного лидера КПРФ Геннадия Зюганова и унижение всех фрондеров (не решившихся даже выступить в качестве принципиальных и последовательных критиков руководства). Либералы и либеральные левые, в свою очередь, вздохнули с облегчением: все остается по-старому, перемен не будет. Немногие члены руководства КПРФ, которые решились – нет не выступить против официальной линии, а просто намекнуть на свои сомнения относительно ее правильности, – были понижены в партийных званиях, но опять же не исключены и даже не осуждены: политическая борьба оказывается удивительно похожа на игру в «кошки-мышки».

Увы, оппозиция, которая заботится прежде всего о сохранении стабильности, в эпоху перемен может только проигрывать. Испытания кризиса закончатся появлением новой оппозиции и, в конечном счете, новой власти. Какими они будут, зависит от нас самих, от того, насколько мы готовы быть гражданами своей страны, способными коллективно отстаивать свои права и интересы, вместо того, чтобы культивировать в себе сознание бессильной жертвы и возлагать надежды на очередного начальника, сидящего в Кремле, на Охотном ряду или в каком-нибудь другом престижном месте.