Интервью с Михаилом Прохоровым журнал «Сноб» заказал мне полгода назад. Поводом для разговора стал выход Прохорова из бизнеса и его политический дебют. Я тогда работала в издательском доме Condé Nast и никакого отношения к Прохорову не имела. Заказ — в силу «не зависящих от сторон обстоятельств непреодолимой силы» — удалось выполнить только спустя шесть месяцев. За это время Прохоров потерпел поражение как глава «Правого дела», стал самовыдвиженцем на пост президента России, а я перешла на работу в его медиаструктуру и поддержала на выборах. Претендовать на отстраненность или объективный анализ в сложившейся ситуации мне вряд ли имеет смысл.
Я лучше просто расскажу вам о своих впечатлениях от знакомства с человеком по имени Михаил Прохоров. Это знакомство стало для меня чем-то вроде головоломки: передо мной возникал то олигарх-эгомонстр, то пацан с окраины, то лишенный эмоций почти робот, то «всех живущих пожизненный друг» — хлебосольный хозяин, интересный собеседник, а то и неловкий «достоевский» подросток, не умеющий подать стул. В конце концов меня осенило: словно маски из комедии дель-арте слились в одну.
Странные, не вяжущиеся друг с другом внешний облик, манеры, привычки и поступки обретают цельность и смысл только при одном условии: если предположить, что объект моего скромного исследования — гений. Тут, конечно, все подумали, что я хочу польстить боссу в стиле «наш вождь Ким Чен Ын — гениальный гений всех стратегий». Увы, в нашем случае речь идет скорее о системном сбое, нежели о подарке судьбы. Говоря «гений», я подразумеваю сбой в бизнес-стратегии как способе жизни, при которой любое действие должно иметь своей целью получение прибыли. Разница между Прохоровым и другими виденными мною близко олигархами состоит в том, что, в отличие от последних, для него в жизни есть вещи гораздо существеннее денег. Именно это противоестественное в условиях путинского гламура свойство личности впервые жестко проявилось у суверенного миллиардера в истории с «Правым делом» и стало полнейшим сюрпризом не только для окружающих, но, по-моему, и для него самого. Что касается вашего автора, то об истинном масштабе жизненных вызовов и, простите за каламбур, выборов, которые ожидают Михаила Дмитриевича Прохорова, я стала догадываться только пообщавшись с ним лично в течение полугода. Не то чтобы в этом общении Прохоров радостно открылся человечеству, сам сняв с себя шкурку, как тот енот, — напротив, человека более себе на уме я не встречала. Тем не менее стало кристально ясно, что передо мной не расчетливый капиталист, не закованный в латы денежный мешок и не эксцентричный игрок в политические игры. То есть, конечно, и они тоже, но за главного у них все-таки — человек дождя.
— Господин Прохоров, что такое, по-вашему, деньги?
— Эквивалент измерения результата в бизнесе. Средство для достижения поставленных целей.
— Говорят, чтобы получить большие деньги, их надо очень любить. Вы любите свои деньги?
— Я отношусь к деньгам без эмоций. Они просто высвобождают мозг от того, о чем думает обычный человек шестьдесят-семьдесят процентов своего времени: куда поехать, что купить?.. Я об этом вообще не думаю и этим отличаюсь от обычного человека — в лучшую или худшую сторону. Я могу себе позволить почти все, что угодно, но по большей части ничего из этого мне не нужно.
— А почему сделано так, что к одним людям деньги идут легко, а другие их хотят больше жизни и не получают?
— Нет таланта.
— Что это значит?
— Талант к деньгам — это как красивый голос или дар слова. Например, ребенком я всегда находил деньги. Моя мама очень удивлялась и боялась этого. Я в песочнице деньги находил и когда на пляже лежали. Начинал рыться в песке и находил какие-то монетки. Так было всегда. Могу даже забавную историю рассказать. У меня была няня, которая разглядела этот мой талант к деньгам. Я хорошо помню, как она меня водила в магазин, а я говорил: скорее всего, вот там лежит монетка. Няня шла, куда я показывал, и, действительно, пять копеек, три копейки находились, закатившиеся в угол, — угадывал процентов на семьдесят или восемьдесят. Так мы ходили с ней год и собирали деньги. Видимо, набрали приличную сумму. На свой день рождения няня немножко выпила и стала с восхищением говорить маме: «Какой у вас замечательный ребенок, к нему сами тянутся деньги!» Рассказала, как мы с ней в течение года монетки собирали. Мама была в шоке и няню уволила.
— А зачем человеку дается талант к деньгам?
— Не понял вопроса.
— Если у человека хороший голос, он поет перед залом, если дар слова — пишет книжки, художник рисует, архитектор строит дома. А зачем у вас ваш талант? Что особенного, гениального вы умеете?
— Я умею раскрывать потенциал недооцененных активов.
— Поэтому вы хотите стать президентом страны Россия?
— Можно и так сказать.
С Михаилом Прохоровым я познакомилась три года назад. Коллега был приглашен на вечеринку в особняк Прохорова в Сколкове и позвал меня с собой. Мы опоздали почти неприлично. Будучи наслышана о репутации «Миши из Куршевеля», я не очень волновалась: кто заметит наше отсутствие на старте веселой вечеринки с моделями? Войдя в дом, я поняла, что совершила один из самых неприятных faux pas в своей жизни. Вместо свального греха в зале для приемов обнаружился длинный стол под белой крахмальной скатертью. Стол блистал идеальной сервировкой — эту деталь трудно было не отметить, так как гости — их было человек двадцать — не начинали есть, ожидая нас двоих. Я почувствовала, как щеки заливает краска. К нам подошел хозяин дома. Очень высокий, довольно нескладный человек представился и подал руку.
Моя — совсем немаленькая — ладонь вместе с запястьем словно ускользнула в другое измерение. Я машинально опустила глаза — на носы черных ботинок, размером напоминающих клоунские. Чтобы посмотреть в лицо обладателю впечатляющих статей, мне пришлось сильно задрать голову. Это было довольно необычное ощущение — я давно привыкла смотреть на большинство мужчин чуть сверху, с высоты ставосьмидесятисантиметрового роста плюс каблуки. На этот раз ответом на мое приветствие была снисходительная улыбка инопланетянина.
Занимательная антропометрия была первым, но не главным сюрпризом в тот вечер. Во главе стола, по правую руку от хозяина дома сидела милая скромная дама, чье лицо показалось мне знакомым. «Ирина Дмитриевна», — представилась глава издательства «Новое литературное обозрение».
«Мэри-Энн, светская невежда!» — мысленно укорила я себя. Как, работая в самом главном светском журнале, можно было не знать, что издатель Ирина Прохорова приходится олигарху Прохорову старшей сестрой?! Красивые книжки, изданные НЛО, аккуратными посылочками много лет доставлялись мне на работу. История костюма, шампанские вина, антологии поэзии... Ни эти стихи, ни книжки, ни женщина в шелковой блузке и темном пиджаке никак не вязались с олигархом, любителем лыжного катания в обществе цвета модельных агентств, намедни глупо угодившим за эти дела во французскую кутузку.
На всякий случай я зажмурилась и хорошенько потрясла головой — вопреки ожиданиям видение не рассеялось: «Шато Марго», чопорные официанты, вносящие блюда от выписанного из Куршевеля шефа, тихий перезвон приборов, гости — цвет бизнеса и богемы, и во главе стола — таинственные брат с сестрой.
Отдав должное ужину и поддержав светский table-talk с хозяином об особенностях французских КПЗ и с его сестрой — кажется, о советской школе художественного перевода, мы довольно рано откланялись. Вечер оставил странное впечатление какого-то смутно знакомого кино. Может быть, Бунюэля или Хичкока.
Я иногда вспоминала огромный дом — подмосковный замок Луары — и его обитателей; непонятно почему, мне виделось в них что-то печальное и трогательное. Звучит странно, но похожее ощущение меня заставил испытать рассказ о Валерии Ильиничне Новодворской, живущей вдвоем с мамой в крошечной квартирке в Останкине. Позже однокурсница Прохорова, моя подруга Оля Романова, расскажет, что Прохоровы очень рано лишились родителей. Вскоре Ирина развелась с мужем, и заботу о ней и маленькой племяннице взял на себя младший брат — студент и новоиспеченный совладелец кооператива по изготовлению джинсов-варенок. С тех пор брат и сестра так и живут вместе — на двух отдельных половинах огромного дома. История звучала настолько мелодраматично, что казалась байкой. За несколько лет в светских гостиных я выслушала множество ее вариаций. То племянница оказывалась племянником, то сестра — фотомоделью. Расспросить Прохорова о подробностях я решилась, будучи с ним уже довольно близко знакомой.
об», #02 (42) январь 2012
