Каргин Superstar. Часть 64

— Моя жена только радовалась, она говорила, что мы никогда так хорошо не жили, как сейчас, когда ты в банке работаешь. Я до этого ни в одном банке не работал, не был в совете ни одного предприятия. Я, как рабочая лошадка, всю жизнь работал на конкретной работе.

— Тяжело было?

— Что делать?.. Хочу сказать: это была достаточно ответственная работа. Ты ведь в этом совете представляешь не себя, ты представляешь акционеров банка, его владельцев. И для всех решений, которые ты должен принять, необходимы обоснования, пояснения, все решения должны быть прозрачными, понятными, логичными, разъясненными... Они скорее должны быть такими, по которым никто никаких вопросов не задаст. Так что там достаточно ответственная работа, и это очень интересная деталь, такая минутка в моей жизни.

— Он вам в ходе работы открывался как человек?

— Ну конечно, он открывался и как человек. Но это не было моей целью – попробовать каким-то образом сблизиться, меня вполне устраивала такая позиция, такая ситуация, при которой у нас хорошие, дружеские, нормальные отношения, я знал, что всегда могу прийти переговорить по любой теме, если у меня есть такое желание, но лучше говорить только по рабочим делам, о том, что затрагивает конкретные вопросы и конкретные проблемы.

— У него хорошее чувство юмора – это так?

— Да. Я думаю, что у них обоих хорошее чувство юмора. Являясь богатыми людьми, они не стали... нет, у них есть немного снобистских качеств, но они не стали снобами, которые на остальных смотрят, как на таких... Этого там нет.

— Каргин с вами по-русски, по-латышски говорил?

— Мы с ним всячески говорили, но в основном – по-латышски. У него, мне кажется, латышский язык значительно улучшился за время второго брака, поскольку дома он говорит по-латышски. Действительно, у него очень правильные литературные конструкции, настолько правильные, что временами я удивлялся. Я, латыш, сын двух филологов латышского языка, временами не говорю на столь правильном латышском языке.

— Говорят, что Каргин один из тех людей в Латвии, которые не могут своей работой нажить себе ни одного врага. Это могло бы быть?

— Трудно сказать. По крайней мере мне не приходилось слышать о таких, ко мне с какими-либо вопросами они не обращались. (Смеется.) Нет, я действительно не знаю, вы у меня сейчас так спрашиваете, не знаю... Мне кажется, что у него очень мало друзей. Как у любого узнаваемого в обществе и публичного, а особенно у богатого человека, у него немного друзей, которым он доверял бы от А  до Я, с которыми пошел бы и в огонь, и в воду.

Я думаю, что у него достаточно много завистников. Являются ли они врагами, где та грань, когда зависть превращается во вражду, не знаю. В любом случае та планка, которую он установил... Одной из моих функций было – я в совете отвечал за работу комитета по кредитам. Это означало, что я ходил фактически на все заседания комитета по кредитам. Заседания комитета продолжались часами.

Он эту планку установил так, что фактически все должны были играть по примерно одинаковым правилам. Никаких особых скидок никому – друг ты или не друг – не давалось. Скажем, ясно видишь, что в заявке такой человек, имя которого всем известно и про которого говорят: ну, он хорошо известен, как же иначе.

Но эти требования, эта планка установлена примерно одинаково, на достаточно стабильном уровне, и никаких уступок не давалось. Это относилось и к оценкам недвижимости, и к гарантиям, так что, я думаю, это очень большое искусство. С одной стороны – искусство, с другой — необходимость для банка. Скажем, достаточно четко разделить интересы бизнеса и какие-то свои личные интересы и никогда их не смешивать. Поскольку, если начать их смешивать, то это полная, сразу полная крышка.

Я ни его адвокат, ни его защитник, но мой опыт в течение двух лет, или сколько там было, таков, что позволяет мне говорить о нем очень позитивно. Я, между прочим, уйдя туда, очень сильно изменил свое мнение об этом банке. Достаточно радикально изменил в лучшую сторону. И сейчас я в большей степени, в гораздо большей степени, ну, скажем, популяризатор, сторонник этого банка, чем в то время, когда там работал.

— Да, вам изнутри виднее...

— Ну да, ну да. Поскольку там нет русского или еврейского банка, там работают, дотошно соблюдают все законы государства, я не знаю, каких национальностей люди, но все они владеют латышским языком и, если надо, говорят по-английски или по-русски в зависимости от того, какой клиент пришел и как надо с ним говорить. Там все иначе,  все обращено к клиенту.

— Когда вы шли для разговора, вам приходилось ждать в очереди у кабинета?

— Раз-другой я ожидал в очереди у кабинета, в тех случаях, когда, просто проходя мимо, внезапно вспоминал о необходимости переговорить о чем-либо.

— Почему он эти очереди создавал?

— Он не создавал очереди. Я думаю, что есть достаточно много таких людей, ну, по крайней мере я так видел, у которых какое-то дело, требующее неотложных действий, немедленных решений, и тогда просто тот график срывается.

Я не хочу сказать, что там какие-то очереди, там большей частью люди, которые занимаются предпринимательской деятельностью и, очевидно, считают, что не должны особо записываться, чтобы попасть к нему на прием. Они просто приходят, раздеваются и говорят: мне необходимо туда попасть.

В этом случае, очевидно, надо немного подождать, ну чуть-чуть. Я тоже ждал. Прогуливался туда-сюда. Секретарь кофе предлагает, какой-нибудь журнал. Но это никогда не продолжалось очень долго. Так что я не хочу говорить, что там какие-то огромные очереди, ничего подобного.

— Почему его никто не называет олигархом? Ведь это словечко в нашей стране так любят...

— Ну, есть же определение олигарха... Должны принадлежать средства массовой информации, влияние в политике; мне кажется, он очень хорошо, ну, разумно и логично... ему уже как банку не надо быть банком какой-то одной партии, он как банк должен стоять выше всех партий и оказывать услуги любому, кто к нему приходит, неважно, из какой он партии.

Эти услуги должны предоставляться наилучшего качества и за меньшую цену, это его философия. Опираясь на эту философию, он поэтому фактически никогда не пробовал непосредственно лезть в политику, влиять на политиков, может, поэтому его и не называют олигархом.

— Он не высказывал сожаления, когда вы уходили?

— Я думаю, что нет, он воспринял это очень нормально. Даже не помню, как там было, я, кажется, к нему не ходил, только отдал секретарю заявление... В связи с таким и таким законами Латвии прошу банк освободить меня от этих обязанностей.

— Никаких сувениров на прощание, ничего?

Продолжение следует

Все права на русскую версию книги «Каргин Superstar» принадлежат ООО Telegraf.