Каргин Superstar. Часть 51

— Это началось, естественно, в Москве. Каргин и Красовицкий, являясь владельцами банка Parex, меня просто приятно удивили огромной поддержкой культуры Латвии.

— То есть?

— Я весь тот список здесь перечислить не могу, этот список где-то опубликован, он доступен. Есть огромный список, но меня тогда этот абстрактный список не интересовал. То, что происходило в Москве, например, памятное мероприятие Мариса Лиепы – это очень важно.

После Атмоды и после независимости тоже... К Марису Лиепе на самом деле гражданское общество Латвии относилось достаточно, не скажем презрительно, но по меньшей мере, молчаливо. Какой там еще Марис Лиепа, он ведь в Москве танцевал, в Большом театре. Он ведь уехал из Риги. Так же тогда относились к Янису Лусису.

Когда меня назначили постоянным представителем, даже еще не послом, я был одним из тех, кто организовал возложение венка на могилу Мариса Лиепы на одном из кладбищ Москвы, сейчас не помню, на каком. И я начал всячески поднимать память о Марисе Лиепе. Пришел момент, когда появилась идея организовать вечер памяти Мариса Лиепы в Большом театре. Это сцена мирового уровня, это мы знаем, но без денег этого сделать нельзя.

Тогда ко мне пришли дети Мариса, Андрис и Илзе Лиепа, которые сами являются известными балетными танцовщиками, и это надо было сделать, но без денег этого сделать невозможно. Валерий Каргин и Виктор Красовицкий отозвались сразу, я не помню, насколько крупную сумму они выделили, но в Большом театре состоялся вечер памяти Мариса Лиепы, состоялся под таким действительно латышским знаком.

Я попросил принять участие весь аккредитованный в Москве дипломатический корпус, присутствовали почти все послы, возможно некоторых послов из Африки и Азии не было, но из Европы были, посол США был. Эти люди, послы и дипломаты, потом удивлялись: мы так мало знаем, ну, такая красивая постановка, мы знали, что Марис Лиепа – выдающийся русский танцовщик, но о том, что он латыш, мы узнали впервые.

Ну вот это и было решающим, наверное самым большим впечатлением, почему я понял, что оба банкира поддерживают латышскую культуру, они ее поддерживали и впредь.

Мы установили памятную доску на доме в Москве, где Марис жил, опять Parex оплатил, российский военный оркестр играл Dievs, svētī Latviju!. Меня эти аргументы убедили. Я говорю, что только одно это, даже если бы это одно было единственным, и тогда им причиталось бы гражданство Латвии, и тогда.

— И вы так решили: вот, этим парням надо гражданство, а что вы делали потом?

— Я написал рекомендацию, больше я ничего не делал.

— Сейму?

— Тем, кому следовало, вероятно комиссии, комитету Сейма по присвоению гражданства, председателем, кажется, была Илга Крейтусе. Больше я ничего не делал. Я приехал в Ригу, когда пришел тот день и час, они попросили, чтобы я присутствовал.

— Они сами?

— Да, оба. Я приехал в Ригу, пришел в Parex банк, и когда оставалось семь минут до того часа, когда надо было идти в Сейм к Крейтусе, мы прошли по узким улочкам Вецриги, сюда же, на улицу Екаба, где их расспрашивали. Где я тоже кратко выступил, поскольку все уже написал.

— Почему они хотели, чтобы вы присутствовали?

— Не знаю, ну, люди наверное подумали, что может быть, если уж я все написал, мое присутствие может оказать субъективное влияние. Может быть они тревожились, что им не дадут, я не знаю. Этого я не знаю, психологический момент, это надо у них самих спросить.

— А в тот момент, когда вы предложили все это, вы были информированы о том, что Каргин уже был на основании недостойного...

— Этого я не знаю, кажется, что нет. Я помню, что этот момент был описан в какой-то газете, но мне кажется, что все это было намного позже, поскольку если бы такой аспект был актуализирован до присвоения этого почетного гражданства, то наверное ничего бы не вышло.

— Так написание рекомендации было стопроцентной вашей идеей?

— Стопроцентно моей? Их просьба. Их просьба, я думаю, Каргина и Красовицкого.

— А-а, они просили?

— Я так думаю. Я думаю, что да. Ну, если бы они не просили, я бы не писал, потому что, как это так – я автономно выдумал, что им стоит присвоить?

— Да...

— Нет.

— Они сами попросили?

— Нет-нет, я этого придумать не мог, мне в голову бы не пришло, что у них нет гражданства. Так близко я их не знал. Так близко, как братьев и друзей. Они меня попросили, у меня не было оснований отказать, поскольку они сделали так много... Меня это очень задело, зацепило не в плохом смысле – в хорошем. Взволновало, ну, не взволновало – прагматически. Если люди реально что-то делают. Тогда многие языком мололи, мололи языком о Латвии и латвийском патриотизме.

Ни Каргин, ни Красовицкий мне за это не платили.

— Я об этом даже не подумал.

— Ну да, я только так сказал, сейчас в мире подозрений хватает... А-а, еще я предложил вручить орден Трех звезд, но это отклика не нашло.  Это было достаточно давно. Это еще было во времена не этого президента...

Так что мамочкины хлопоты банкиру не помогли, не помог и поделенный карбонад, но вот личная просьба известного поэта и основательная работа с лучшими людьми Латвии все же помогли. Окружающему миру эпопея с паспортом и гражданством Каргина наглядно показала, к чему банкир на самом деле готов, чтобы получить игрушку, которая для него действительно очень нужна и очень желанна.

В свою очередь, у него самого, судя по дальнейшим событиям, укрепилась уверенность в том, что мир действительно принадлежит нахальным, предприимчивым и зажиточным. Но об этом – в следующей главе.

Продолжение следует

Все права на русскую версию книги «Каргин Superstar» принадлежат ООО Telegraf.