Каргин Superstar. Часть 46

— Нет-нет, у меня по крайней мере в памяти не осталось никакого звонка. Отделом политики руководила Мара Микельсоне, материал был подготовлен к публикации, она готовилась его опубликовать, и я тогда... Сейчас моментально не скажу, что там вышло, как именно; потому что никто мне не напоминал и не спрашивал больше. Но ситуация была такой...

— Какой?

— Ну, такой особенной, да. Небывалой в истории Латвии. Я пытался понять. Была ли та информация достоверной. Маре было поручено, я попросил выяснить – нельзя полагаться на один источник информации, необходимо все выяснить. Далее то, что я сказал: мы можем опубликовать на день-два позже, ничего же не случится, выясним, действительно ли все так на самом деле.

Мне кажется, что меня в тот вечер в газете не было, по сути это был ход за спиной главного редактора, что сейчас ни в одной газете невозможно. Поскольку реально люди газеты делают без главного редактора, не всегда вечером главный редактор остается в газете до последнего.

У меня в те времена тоже что-то спрашивали про этот случай, шумиха была достаточно большая. Насчет того, правильно ли я вспоминаю, мне кажется, можно было бы выяснить в конкурирующих на тот момент изданиях.

Тогда нас пытали, и это не было так, что коллеги расспрашивают – как было это, как было то, мне пришлось объясняться. По сути я тогда себя чувствовал по-свински, потому что публикация так и завершилась после этого демарша, дальше ничего не разъяснялось и не публиковалось, это было такое короткое замыкание между мной и двумя работниками. Действительно помню ту основательную размолвку, сейчас помню, такое было, было.

— Если это был ход за спиной главного редактора, почему Мара Микельсоне не смогла поставить всю статью? Почему она все же убрала тот непроверенный момент?

— Я не помню, может быть, она еще помнит, я действительно не помню. Она сразу после этого ушла в Diena, когда это событие завершилось. Фактически именно из-за этого случая те отношения закончились. Остальные все перешли, весь коллектив ушел из Latvijas Jaunatne в Labrīt, а она ушла в Diena. До сих пор работает в Diena, у нее статус заместителя редактора по новостям или новостного редактора.

Она фактически в той же ситуации, в которой я тогда был – когда журналисты все что ни есть предлагают, и сейчас у нее можно поинтересоваться, такая ли газета Diena, которая все публикует, что журналисты дали, и дозволено ли публиковать непроверенные факты; это был бы хороший вопрос. Я думаю, она уже поняла, что означает ответственность в прессе.

А о звонках тогда – не припоминаю чего-нибудь такого. И про запрет тоже нет. Реально основным владельцем газеты было ООО Latvijas Jaunatne, общество работников, когда Padomju Jaunatne приватизировали, преобразовали в Latvijas Jaunatne, создали ООО работников.

Контрольный пакет этого ООО тогда перекупил немецкий предприниматель, который здесь создал ООО Baltika,  и его полномочным представителем был Герхард Вецелис. Он говорил только по-немецки. Он за содержанием в принципе не следил, был не в состоянии следить. Надо мной не было издателя, который определял бы политику редакции. В повседневной жизни меня никто не беспокоил.

По сути не было никого, кто мог бы мне что-то приказать или запретить. Структура владельцев такой была. Поэтому это все, что я фактически могу сказать.

И что нам мог сделать такой Каргин или банк Parex? Я даже не помню, были ли у нас какие-то большие рекламные проекты или нет. Я знаю, что у меня ни с кем разговоров об этом не было. У меня не было.

— Так это была ваша инициатива – просто не ставить информацию из непроверенного источника?

— Да. Эту статью мы не можем публиковать, это я сказал. Выясним и тогда! Это был мой ответ. Это я действительно помню, Мара может подтвердить – выясним и тогда. Так было тогда, так это и осталось. Тогда, когда я увидел эти ножницы и все нападки, я чувствовал себя так глупо и по-свински, думал: теперь превратился в большого цензора.

Больше таких случаев у меня не было. Тогда действительно сомнения были в том направлении – как Каргин получил гражданство. Но эта тема и позднее время от времени возвращалась, про бабушку или кого там, временами возвращалась, фабулу я уже не помню, но временами зерно сомнения появлялось. Насколько это обоснованно, я даже не знаю. Я исследованием этого дела не занимаюсь. Если говорить, что является ответственной журналистикой, а что нет, есть различные подходы, как преподнести вещи, насчет которых имеются сомнения.

Журналисты сейчас настолько выросли, что могли бы и сказать. Можно сеять зерна сомнения без всякого основания, и второе – когда есть основания, но нельзя доказать, это вторая ситуация. И вот здесь идеальный редактор или сам журналист должен суметь различить, как в каком случае. Конечно, если случай надежный, из надежных источников, тогда надо думать, как это сказать. Если все так, то это, естественно, публикуется и это должно публиковаться. Но в этот момент надо рассудить, что является основанием, а что нет...

Нарывался на это в той же самой Padomju Jaunatne, я не рассказал о том фоне, который был, когда на нас в те времена подали в суд за распространение недостоверной информации – адвокат [Иварса] Годманиса [Айнарс] Платацис. Был Ингус Гайлумс, известное имя в журналистике, он тогда работал в Сейме, мне кажется, что это была комиссия [Яниса] Шкапарса, самоуправления или как-то так она называлась.

Он нам дал свою статью, сам написал, и там было утверждение, что Годманису на швейцарский или какой-то другой зарубежный счет были перечислены деньги за услуги. Десять? Сто миллионов? Сумму не помню, но она была очень большой.

В суде мы проиграли, ООО Latvijas Jaunatne присудили перечислить 10 000 латов, если правильно вспоминаю. Заплатили, тогда была возможность заплатить. Это был тот фон. И вроде бы был надежный источник, работник Сейма, консультант Сейма! После того раза у меня действительно больше рука не поднималась. Это был мой личный грех редактора, ошибка, за которую в этот раз я не заплатил из своего кармана.

— Однако было еще одно большое собрание, с головомойкой, с чтением морали — «ну как же так могли»...

— Ну, этого я действительно не могу ни подтвердить, ни отрицать. Я этого просто не помню, но то, что мы ее упрекали, я тогда упрекал и сейчас был бы готов упрекнуть, скажем, мой настрой не изменился – журналисту нельзя так поступать, получить одну информацию и впихивать ее, во-первых, не проверив, во-вторых, за моей спиной ну не впихивай ее, так было...

Понимаю, что тогда это было вечером сделано... Наверное, сама Мара Микельсоне дежурила, что-то такое... Я просто больше об этом не помню. Конкретного собрания я не помню, но то, что так не прошло, в редакции потихоньку, ведь это... это логично!

Я думаю, во-первых, это чрезвычайный случай, если в газете появляется такой раскол, о нем самим надо поговорить и намылить не только голову! Это совершенно нормально, я думаю, такая ситуация. Фактически, говоря журналистской терминологией, мне кажется, что каждый понедельник кому-то можно шею мылить – за предыдущую неделю кто-либо какую-то ошибку допустил, ошибку печати или еще что...

— Мара Микельсоне вспоминает одно выражение, как Пуце сказал: «Мара, вы хотите, чтобы нам было нечего есть...»

— Этого я, естественно, не помню, ничего я не помню, не спрашивайте про Пуце. Я не помню, собраний было много, я не могу сказать, кто и что на собрании сказал, собраний я не помню. Всяко у нас бывало, собраний много было... Так что... Если она вспоминает... Я допускаю, что кто-то еще какую-то деталь вспомнит, но я не помню...

Продолжение следует

Все права на русскую версию книги «Каргин Superstar» принадлежат ООО Telegraf.