Каргин Superstar. Часть 19

— Вроде бы на вас банкиры пытались надавить, скажем, Каргин в мемуарах кичился, что Репше получил почти ультиматум...

— Я не думаю, что мне действительно стоит комментировать эти высказывания Каргина. Каргин был меновщиком валюты, потом банкиром, и нам приходилось взаимодействовать и по обмену валюты, и по банку. Если он это расценивает как давление, это его дело. Я не напрашиваюсь здесь быть психоаналитиком.

Каждый человек хочет самоутвердиться, и один из способов – это писать мемуары.

Если там и были ультиматумы, то они исходили от меня и Банка Латвии, поскольку это было одно и то же, о чем я вначале говорил – конторы по обмену валют должны были абсолютно обеспечить, что латвийский рубль будут принимать. На принципах паритета с российским рублем. Я, конечно понимал, что мне следует поработать с обменными пунктами, поэтому было распоряжение нашей монетарной комиссии, в которой нас было трое – я, Ояр Кехрис и Ивар Годманис, о недопустимости дискриминации латвийского рубля. Были у нас и отдельные инструкции для обменных пунктов, в которых это было четко сказано.

Поскольку тогда Parex был крупнейшим, не единственным, но крупнейшим, понятно, что я пригласил Каргина и все это тщательно объяснил, что не должно быть никаких различий. Следует отметить, они тогда все поняли, приняли, и у меня из-за пунктов обмена валют в сети Parex не было никаких проблем. С некоторыми небольшими проблемы были, я о них уже рассказывал, но они были быстро решены. Когда двое первых были наказаны, больше никто не рисковал...

Это был единственный раз, когда я действительно приглашал Каргина и достаточно строго и четко все это сказал – что должен быть порядок, чтобы никто даже не пытался зарабатывать на создании разницы цен между латвийским и российским рублями.

У меня есть подозрения, которые я никогда не мог и не пытался доказать, что позднее один или два раза Parex пытался протестировать курс и заработать на этом, но это уже было намного позже, и им это не удалось. Конечно, это была бы фантастическая возможность заработать, если бы они могли скупить у легковерных людей латвийские рубли дешевле, потому что они знали, что в Банке Латвии они всегда смогут обменять их на российские рубли. Тех было неограниченное количество, сколько надо, доступных всем — и банкам, и пунктам обмена валют.

Для обеспечения паритета и чтобы все знали, что латвийский рубль так же надежен, как и российский. Они знали, что никаких различий не будет, но было бы очень выгодно, если бы они у доверчивых людей могли забрать латвийские рубли за меньшие деньги.

Такие попытки были. В самый первый день после введения латвийского рубля были публикации, были какие-то слухи, что его курс будет пять к одному. Пять латвийских рублей за один российский. Но это была попытка – а может, кто попадется. Не попался, все отработали действительно хорошо, и мне неизвестно, что кто-то отдавал свои латвийские рубли дешевле, чем по курсу 1:1.

Это было моей единственной установкой, и не было и не могло быть каких-либо установок противоположной стороны, поскольку денежная реформа во время ее подготовки действительно была засекреченной, единственные, кто знал, что же будет на самом деле, были я и мои коллеги в Банке Латвии.  На последнем этапе – и Комитет по денежной реформе. Годманис и Кехрис.

Это было конфиденциально... Даже от Международного валютного фонда мы все эти дела и замыслы скрывали, хотя оглядываясь сегодня, могли бы им больше доверять, но я тогда боялся за это, поскольку задуманная мной денежная реформа была достаточно нетрадиционной.

В действительности я сам не знал другого аналога, чтобы мы шли по сходному сценарию, когда сначала наличная денежная единица другой валюты дополняется национальной валютой, потом они разделяются и так далее, а потом вводится своя настоящая национальная валюта.

— А не могло так быть, что всякие лавенты и каргины открывали дверь ногой и, реализуя свое влияние, просили для себя выгодные условия?

— Нет-нет.

— И никто не пробовал?

— Если даже кто-то и пробовал, эти попытки очень быстро прекратились.

— Но ведь пробовали? У них же были деньги, они же должны были чувствовать себя богами в маленькой бедной Латвии. Не может быть, что никто и никогда не приходил и не говорил: слушай, Эйнар, давай вот сделаем так...

— Нет-нет. Что касается меня самого, то очевидно знали, к кому можно, а к кому нельзя идти, и единственное, что однажды действительно произошло – один мой знакомый, который был вовлечен в банковский бизнес, однажды намекнул: если для него будет какая-нибудь привилегия, в долгу он не останется. И этим существенно испортил отношения со мной.

— Он остался в банковском бизнесе?

— Нет, но это отдельная тема, я об этом не хочу говорить, поскольку дальше голого домысла это дело не пошло. Я говорю: они просто не осмеливались. Те люди, никто из них не приходил к нам с такими предложениями. А если и приходил к кому-либо из системы Банка Латвии, то там и останавливался и, насколько мне известно, плодородной почвы не находил. Поскольку Банк Латвии создавался по иным принципам. У людей были хорошие зарплаты, четкие задания и правила, они знали, поэтому они могли строго и спокойно выдвигать требования к банкирам, а не наоборот.

То, что с надзором за коммерческими банками на начальном этапе у нас все не было так хорошо, как надо было бы, это другой вопрос. Были проблемы. Я не могу исключить абсолютно, что во всей системе Банка Латвии не было каких-либо нечестных намерений или кто-то чего-то не зажулил, но это определенно не было системой. Для этой скверны никогда не находилось плодородной почвы.

— Но как же тогда с этим очень ясным утверждением Каргина в его мемуарах: «Дату перехода на латвийские рубли мы узнали от «своих» в Банке Латвии». Через эти источники мы проинформировали Репше, что наши меняльные конторы не поддержат введение латвийского рубля, если он не выдаст нам лицензию на банковскую деятельность. Были упомянуты якобы мои слова: «Клянусь, я сделаю курс латвийского рубля таким же низким, как курс итальянской лиры. Пусть я не буду банкиром, но я это сделаю».

— Мне, насколько помню, никто ничего такого не говорил, но я все равно считал, что я должен добиться, чтобы меняльные конторы в процессе введения латвийского рубля не саботировали этот процесс и сотрудничали в рамках закона и правил. Лицензия Parex банку действительно была выдана после того, когда я встретился с господином Каргиным и убедился, что меняльные конторы, особенно те, которые были под его руководством, будут выполнять законы и регулировки, принятые в отношении денежной реформы.

— И что это за источники в банке, как это вообще...

— Поди узнай, может, господин Каргин просто хвастается, может, был у него человек, который действительно что-то шепнул. Я этого не знаю, не могу судить.

Но в любом случае, ничего такого, как здесь написано «через свои источники мы проинформировали Репше», не было, никто, даже если там был человек или работник, у которого были дружеские отношения с Каргиным, ну, не был он тем, кто придет ко мне и скажет: слышь, знаешь, я с Каргиным варюсь, и он меня сюда послал. Нет, такого не было.

Продолжение следует

Все права на русскую версию книги «Каргин Superstar» принадлежат ООО Telegraf.