ПОСЛЕДНИЙ ВОЛЬТЕРЬЯНЕЦ

 В понедельник пришла печальная весть: скончался известный русский писатель Василий Аксёнов. С именем этого художника во многом связано зарождение в конце 50-х – начале 60-х годов молодёжно-исповедальной прозы. В своё время шестидесятники зачитывались его «Звёздным билетом» и «Затоваренной бочкотарой». После выхода в 1979 году неподцензурного альманаха «Метрополь» Аксёнов вынужден был остаться в Америке. В эмиграции он написал «Остров Крым», «Ожог» и другие свои произведения. В последнее время писатель жил на два дома: во Франции и в России. За эти годы им созданы романы «Вольтерьянцы и вольтерьянки», «Москва Ква-Ква» и «Редкие земли».

У Аксёнова осталось много друзей. Мы попросили ответить на несколько вопросов его близкого товарища Юлия ЭДЛИСА.

– Юлий Фи­лип­по­вич, рас­ска­жи­те, по­жа­луй­ста, как вы по­зна­ко­ми­лись с Ак­сё­но­вым.

– По­зна­ко­ми­лись мы в кон­це 1959 го­да, ког­да я пе­ре­ехал из про­вин­ции в Моск­ву. С это­го вре­ме­ни на про­тя­же­нии двад­ца­ти лет, до отъ­ез­да Ва­си в Аме­ри­ку, мы ви­де­лись еже­днев­но. Де­ло в том, что и я, и он жи­ли в од­ном и том же ко­о­пе­ра­тив­ном до­ме на Крас­но­ар­мей­ской ули­це, в од­ном и том же подъ­ез­де. Бо­лее то­го, на­ши де­ти хо­ди­ли в один и тот же дет­ский сад, а по­том учи­лись в шко­ле в од­ном клас­се.

Мы бы­ли боль­ше чем дру­зья. Ска­жу да­же так: бо­лее близ­ко­го че­ло­ве­ка у ме­ня не бы­ло. Мы чи­та­ли друг дру­гу свои ру­ко­пи­си и очень до­ро­жи­ли мне­ни­я­ми, суж­де­ни­я­ми друг дру­га по по­во­ду про­чи­тан­но­го. Вме­с­те жи­ли, вме­с­те от­ды­ха­ли в Кок­те­бе­ле, Ду­бул­ты, Пи­цун­де. По­мню, в ав­гу­с­те 1968 го­да мы всю ночь пра­зд­но­ва­ли день рож­де­ния Ак­сё­но­ва на кок­те­бель­ском пля­же. А ут­ром при­шёл Юрий Три­фо­нов и стран­ным го­ло­сом ска­зал: «Всё. Ко­нец». Мы: «Что всё, Юра?» Он: «В Пра­ге». – «Что в Пра­ге?» – «На­ши вой­ска во­шли в Пра­гу». И мы тог­да по­ня­ли, что всё кон­чи­лось. Кон­чи­лась хру­щёв­ская от­те­пель, кон­чи­лась воз­мож­ность по­ст­ро­е­ния со­ци­а­лиз­ма с че­ло­ве­че­с­ким ли­цом.

Хо­тя мы не бы­ли людь­ми силь­но пью­щи­ми, но лю­би­ли по­си­деть за дру­же­с­ким сто­лом в ре­с­то­ра­не ЦДЛ или До­ма ак­тё­ра. Ва­ся был ве­сё­лый, оба­я­тель­ный, с по­ра­зи­тель­ным чув­ст­вом юмо­ра ком­па­ней­ский че­ло­век, вы­зы­вав­ший у всех сим­па­тию и лю­бовь, что, со­гла­си­тесь, да­но не каж­до­му из пи­шу­щей бра­тии. Кро­ме то­го, он был об­ра­зо­ван­ный, мно­го чи­тал, пре­крас­но знал оте­че­ст­вен­ную и за­ру­беж­ную ли­те­ра­ту­ру. С ним бы­ло все­гда ин­те­рес­но по­го­во­рить. Вспо­ми­наю, как Ак­сё­нов, Бо­рис Мес­се­рер, Вик­тор Слав­кин и я от­ме­ча­ли ак­сё­нов­ский день рож­де­ния в ре­с­то­ра­не «Кон­ти­нен­таль» и за­си­де­лись за ув­ле­ка­тель­ной бе­се­дой да­ле­ко за пол­ночь.

По­сле отъ­ез­да Ак­сё­но­ва за гра­ни­цу я встре­тил­ся с ним толь­ко в 1989 го­ду в Па­ри­же. Фран­цуз­ский ПЕН-клуб при­гла­сил ме­ня тог­да на пра­зд­но­ва­ние 200-ле­тия Фран­цуз­ской ре­во­лю­ции (а до это­го вре­ме­ни я с 1968 по 1986 год был не­вы­езд­ным). При­зна­юсь, что пер­вое вре­мя мы да­же не зна­ли, о чём го­во­рить, на­столь­ко от­ли­ча­лась его жизнь от мо­ей.

– А ка­кую ак­сё­нов­скую кни­гу вы боль­ше все­го лю­би­те?

– Их мно­го. Я вы­со­ко це­ню по­ве­с­ти «Звё­зд­ный би­лет», «Ожог» (осо­бен­но те гла­вы, где он рас­ска­зы­ва­ет о сво­ей по­езд­ке к ма­те­ри в Ма­га­дан), «За­то­ва­рен­ная боч­ко­та­ра». Очень люб­лю его но­во­ми­ров­ские рас­ска­зы. В ро­ма­не «Ос­т­ров Крым» Ак­сё­нов вы­сту­пил в не­о­жи­дан­ном для не­го ис­то­ри­ко-по­зна­ва­тель­ном клю­че. Мо­жет быть, это бы­ла его са­мая луч­шая при­дум­ка, вер­ши­на его мы­ш­ле­ния.

Во­об­ще Ак­сё­нов был раз­ный пи­са­тель. Не всё в его твор­че­ст­ве рав­но­знач­но, бы­ли и сла­бые ве­щи, но это ни­ко­им об­ра­зом не ума­ля­ет его до­сто­инств как круп­но­го, яр­ко­го пи­са­те­ля, – как, ска­жем, ро­ман «Вос­кре­се­ние» Тол­сто­го не ума­ля­ет зна­че­ния «Вой­ны и ми­ра».

– Что во взгля­дах Ак­сё­но­ва вам осо­бен­но им­по­ни­ро­ва­ло?

– Его аб­со­лют­ная ве­ра – и как пи­са­те­ля, и как че­ло­ве­ка – в жиз­нен­ную не­об­хо­ди­мость сво­бо­ды.

– А в твор­че­ст­ве?

– Гиб­кость, лёг­кость, с ко­то­рой он ис­кал и на­хо­дил слог, ритм, ин­то­на­цию для каж­дой сво­ей ве­щи. Он ино­гда ухо­дил в та­кие под­зе­ме­лья, в та­кие об­ла­с­ти язы­ка, ком­по­зи­ции, в ко­то­рые до не­го ещё ни­кто не за­хо­дил. Он по­сто­ян­но ме­нял­ся. Что об­ще­го, ска­жем, меж­ду его мо­ло­дёж­но-ком­со­моль­ской по­ве­с­тью «Кол­ле­ги» и по­сле­до­вав­шим тут же «Звё­зд­ным би­ле­том»?

Мно­гие счи­та­ют, что Ак­сё­нов на­чал­ся с «Ме­т­ро­по­ля». Но это не так. К это­му вре­ме­ни он уже был сло­жив­шим­ся пи­са­те­лем. Меж­ду про­чим, «Ме­т­ро­поль» при­ду­мал Еро­фе­ев, а Ак­сё­нов был той круп­ной фи­гу­рой, ко­то­рая за­щи­ща­ла со­бой этот аль­ма­нах. Соб­ст­вен­но «Ме­т­ро­поль» яв­лял­ся не столь­ко ли­те­ра­тур­ным, сколь­ко об­ще­ст­вен­ным ак­том. Ак­сё­нов иг­рал со­би­ра­тель­ную роль. Во­круг не­го все­гда тол­пи­лась мо­ло­дёжь, из ко­то­рой вы­шло мно­го та­лант­ли­вых пи­са­те­лей. Ну, к при­ме­ру, Алек­сандр Ка­ба­ков.

– Ва­си­лия Ак­сё­но­ва мно­го эк­ра­ни­зи­ро­ва­ли. Ка­кая эк­ра­ни­за­ция, на ваш взгляд, са­мая удач­ная?

Все не­удач­ны. Осо­бен­но огор­чил те­ле­се­ри­ал «Мос­ков­ская са­га». Этот Бар­щев­ский, по-мо­е­му, без­дар­ный ре­жис­сёр. Дру­гой его фильм, сня­тый по ро­ма­ну «Тя­жё­лый пе­сок» Ана­то­лия Ры­ба­ко­ва, ещё ху­же. Во­об­ще, как мне ка­жет­ся, хо­ро­шую про­зу, осо­бен­но иро­ни­че­с­кую, труд­но эк­ра­ни­зи­ро­вать.

– А что вы мо­же­те ска­зать о те­а­т­раль­ных по­ста­нов­ках по ак­сё­нов­ским про­из­ве­де­ни­ям?

– На мой взгляд, был удач­ный спек­такль по пье­се «Всегда в про­да­же». Он шёл в ше­с­ти­де­ся­тые го­ды в «Со­вре­мен­ни­ке». А вот дру­гой ви­ден­ный мною спек­такль – «Цап­ля», ко­то­рый по­ста­вил Ан­ту­ан Ви­тез в Па­ри­же, мне не по­нра­вил­ся. Тут я дол­жен ска­зать, что, на мой взгляд, вся си­ла и блеск ак­сё­нов­ско­го та­лан­та про­яви­лась в про­зе, а дра­ма­тур­гия у Ак­сё­но­ва бы­ла всё-та­ки на вто­ром пла­не.

– Ког­да вы в по­след­ний раз раз­го­ва­ри­ва­ли с Ва­си­ли­ем Ак­сё­но­вым?

– В по­след­нее вре­мя встре­ча­лись и пе­ре­зва­ни­ва­лись ред­ко. Воз­раст брал своё. В один из сво­их по­след­них звон­ков он по­се­то­вал: «Слу­шай, тут кто-то ска­зал, что ты на ме­ня оби­жа­ешь­ся за то, что я буд­то те­бя за­был. Но ты же зна­ешь, что мы с то­бой все­гда бы­ли вме­с­те, все­гда шли в од­ной уп­ряж­ке». Я, ко­неч­но, ус­по­ко­ил его, что ни­ког­да на не­го не оби­жал­ся.

Для ме­ня это ужас­ная по­те­ря. Это та­кое лич­ное, ин­тим­ное, что об этом не­лов­ко го­во­рить. Я знаю, что та­кое те­рять близ­ких лю­дей. Уш­ли Бу­лат Оку­д­жа­ва (с ко­то­рым я был зна­ком с 1943 го­да), Вла­ди­мир Мак­си­мов, Юрий Три­фо­нов, Юрий Ле­ви­тан­ский, Ана­то­лий Ры­ба­ков, Ана­то­лий Эф­рос. Те­перь вот Ва­си­лий Ак­сё­нов. Мы, ше­с­ти­де­сят­ни­ки, те­перь как в осен­нем по­ре­дев­шем ле­су…

Записал Илья КОЛОДЯЖНЫЙ