Красноречивые пробелы

О чем умолчали Федор Михайлович и Лев Николаевич

Цыганки – вечные соблазнительницы. Николай Ярошенко. Цыганка. 1886. Серпуховский художественно-исторический музей

Что общего между романом Федора Михайловича Достоевского «Идиот» и пьесой Льва Николаевича Толстого «Живой труп»? Конечно, «Идиот» – самый «толстовский» роман Достоевского, тогда как «Живой труп» – самое «достоевское» произведение Толстого. Забавно, что князя Мышкина зовут – как и Толстого – Львом Николаевичем, а героя «Живого трупа» – Федором.

Эти параллели слишком поверхностны. Надо идти вглубь, в сердцевину. А там, в сердцевине, – штиль, Бермудский треугольник, дырка от бублика. Динамичная первая часть «Идиота» завершается броском князя вслед за Настасьей Филипповной – в ночь, в метель, в бездну. Между первой и остальными тремя частями романа пролегает пропасть шириною в полгода. Все действие на протяжении четырех частей книги занимает от силы месяц. На пробел в действии отведено в шесть раз больше времени. Но самое интересное – князь, вынырнувший из этой пропасти-пробела, – другой человек.

Он будто бы слегка потухший, слегка... обгоревший, как пачка денег, сначала брошенная в камин Настасьей Филипповной, а потом ею же извлеченная оттуда. Словно попугай, князь постоянно твердит: «Она сумасшедшая... Она сумасшедшая...», почти не находя иных слов для характеристики Настасьи Филипповны. На протяжении последних четырехсот страниц романа он пять раз аттестует ее «сумасшедшей», четыре раза – «безумной», три – «помешанной» и по одному разу – «поврежденной», «полоумной», «не в своем уме». Какая разница с экстазом первой части – «в вас все совершенство», «я умру за вас», «я никому не позволю про вас слова сказать»!

Может быть, Настасья Филипповна, как и всякая femme fatale, обладает свойствами зеркала, и каждый видит в ней свое отражение? Отчасти это подтверждается ее собственными словами: «...Я почти не существую... Бог знает, что вместо меня живет во мне». Тогда понятно, что князь видит в ней прежде всего безумие, Рогожин – страсть и измену, Тоцкий – предмет домогательств.

Версия хорошая, но недостаточная. Князь слишком напоминает зомби, временно отпущенного хозяином погулять – до призывного сигнала. На зомби похожи и Рогожин с Настасьей Филипповной – каждый со своей «программой». Князь и Парфен Рогожин боятся Настасьи Филипповны, она боится их обоих. Мышкин боится Рогожина, тот (по-своему) боится князя. И одновременно всех троих влечет друг к другу в самых причудливых комбинациях. Тут скрывается что-то недоговоренное, разгадку чего следует искать в пробеле, разделяющем первую и последующие части романа.

Что же произошло в эти замолчанные Достоевским полгода? Сведения, которые можно найти в тексте, обрывочны, скупы, иногда – противоречивы. Но и они складываются в некую – пусть и неполную – мозаику.

Князь, схватив первого попавшегося извозчика, мчится за Настасьей Филипповной и Рогожиным в Екатерингоф. На следующий день после «ужасной оргии в Екатерингофском вокзале» Настасья Филипповна тайно бежит в Москву. День спустя князь отъезжает вслед за ней. Через неделю Рогожин тоже следует в Москву.

Попутно обратим внимание на удивительный факт: ни в одном из произведений Достоевского действие не происходит в Москве! А ведь Москва не была чужой Федору Михайловичу! Тем знаменательнее, что пробел в повествовании приходится именно на этот город.

Итак, Настасья Филипповна обнаружена Рогожиным в Москве, но через некоторое время опять исчезает. Рогожин вновь ее разыскивает и получает согласие Настасьи Филипповны выйти за него замуж. Все это время князь находится рядом – чуть ли не живет с ними. Это продолжается около двух месяцев, после чего Настьсья Филипповна в очередной раз бежит от Рогожина – на этот раз куда-то в губернию. Вместе с ней бежит князь Мышкин, которого Настьсья Филипповна просит спасти ее.

Показания относительно их провинциальной жизни противоречивы. Сам Мышкин говорит Рогожину, что они «жили там розно и в разных городах». Однако позже князь вспоминает, что «тот месяц в провинции, когда он чуть ли не каждый день виделся с нею, произвел на него действие ужасное». А хорошо информированная Аглая бросает Мышкину: «Вы жили тогда в одних комнатах, целый месяц, с этою мерзкою женщиной, с которою вы убежали». Настасья Филипповна уходит от князя «со слезами, с проклятиями и упреками» в компании некоего помещика, над которым, по словам Мышкина, «лишь надсмеялась».

Мышкин остается в провинции, тогда как Настасья Филипповна возвращается в Москву, к Рогожину. Их отношения сопровождаются скандалами и рукоприкладством, вплоть до травли Рогожиным Настасьи Филипповны собакой – «по всей улице, борзою сукой». В ответ Настасья Филипповна «срамит» Рогожина с офицером Земтюжниковым и – возможно – с Келлером. Через некоторое время она бежит в Петербург, где ее снова настигает Рогожин. Через три недели после Рогожина возвращается в Петербург и князь.

Это реконструкция фактов, относящихся к шестимесячному пробелу в повествовании. Но подлинным ключом к пониманию московских событий является апофеозная заключительная сцена романа.

После бегства Настасьи Филипповны со свадебной церемонии Рогожин везет ее к себе домой. В четвертом часу утра он убивает Настасью Филипповну ударом ножа в сердце и начинает творить запредельную в своей чудовищности инсталляцию, или точнее – натюрморт. Рогожин отгораживает альков, в котором на постели лежит Настасья Филипповна, зеленой шелковой занавеской. Обнаженное тело убитой он с головой накрывает американской клеенкой и поверх нее – простыней. По углам Рогожин ставит четыре откупоренные «стклянки» с ждановской жидкостью (химическое соединение железа, применявшееся для дезинфекции). «Кругом в беспорядке на постели, в ногах, у самой кровати на креслах, на полу даже разбросана была снятая одежда, богатое белое шелковое платье, цветы, ленты. На маленьком столике, у изголовья, блистали снятые и разбросанные бриллианты. В ногах сбиты были в комок какие-то кружева, и на белевших кружевах, выглядывая из-под простыни, обозначился кончик обнаженной ноги; он казался как бы выточенным из мрамора...»

Созданный Рогожиным натюрморт ужасен и невыносимо эротичен, но инсталляция еще не завершена. Рогожин разыскивает князя и ведет его к себе. По дороге между ними происходит бессвязный разговор, полный умолчаний и понимания друг друга без слов. Этот странный диалог продолжается и у тела убитой. Рогожин хлопочет о том, как им с князем лечь вместе подле Настасьи Филипповны: «Ночь мы заночуем вместе... рядом и постелю, и тебе и мне, так, чтобы вместе... пусть уж она теперь тут лежит, подле нас, подле меня и тебя...»

Далее Рогожин с ритуальной подробностью рассказывает об устройстве своего натюрморта – о клеенке, простыне, ждановской жидкости... Князь перебивает его странным вопросом: «Это как там... в Москве?» Рогожин продолжает говорить о своем, словно не замечая вопроса. На первый взгляд вопрос князя кажется бессмысленным. Поскольку разговор князя и Рогожина сумбурен и полон подтекстов, можно предположить, что вопрос относится не к простыням, склянкам и клеенке, а к лежанию втроем – как в Москве.

Но эту версию вдребезги разбивает внимательное чтение писем Настасьи Филипповны к Аглае Епанчиной. В последнем письме она пишет о Рогожине: «...у него... спрятана бритва, обмотанная шелком, как у... московского убийцы; тот... перевязал бритву шелком, чтобы перерезать одно горло... мне все казалось, что где-нибудь... спрятан мертвый и накрыт клеенкой, как и тот московский, и так же обставлен кругом стклянками со ждановской жидкостью...» Видимо, речь идет о подробностях преступления, совершенного неким убийцей в Москве. Рогожин со скрупулезной точностью воссоздает эти подробности в своем натюрморте.

Зачем?

Об этом московском убийстве детально знали все трое: Рогожин – как создатель натюрморта, князь, задавший вопрос: «Это как там... в Москве?» и Настасья Филипповна, упомянувшая убийцу в своем письме. Стало быть, это обсуждалось между ними, стало быть, происходила – пусть и на ментальном уровне – своеобразная репетиция убийства. После Москвы каждый из них знает свою роль, и метания князя и Настасьи Филипповны – всего лишь бесплодные попытки уклониться от судьбы. Без князя и Рогожина Настасья Филипповна – мост из ниоткуда в никуда, они без нее – никчемные катеты, обломки треугольника.

Вот лежат они трое, обретя единственно возможное для них мгновение гармонии. Мертвая женщина и два полупомешанных мужчины образуют ущербную, но на миг устойчивую вселенную. В этом их высшая свобода, и это мгновение потустороннего, запредельного счастья. Да и мертва ли Настасья Филипповна? Если и мертва, то мертвенностью бабочки, пронзенной иглою коллекционера. Улететь она уже не может, но по-прежнему прекрасна. Живой труп...

Мы чрезвычайно увлеклись Федором Михайловичем и совсем позабыли о Льве Николаевиче. О Льве Николаевиче не князе – как написал бы сбрендивший Иван Бездомный, – а графе. У Толстого в пьесе все и проще, и... криминальнее. Следует оговориться, что пьеса считается незаконченной, поскольку окончательно не была отредактирована автором. Но будем ориентироваться на имеющийся текст – другого нет.

Подобно роману Достоевского, пьеса распадается на две неравные части. Место действия не названо, но отчего-то создается ощущение, что это – Москва. Толстой вообще – московский писатель. В неназванном городе (Москве?) происходит завязка пьесы (первые четыре действия) и ее развязка (последние два). Между четвертым и пятым действием зияет уже знакомая нам пропасть-пробел, в которой и происходит все самое интригующее.

Герой пьесы Федя Протасов ушел из дома, влюбившись в цыганку Машу. Он пропадает по трактирам, проматывая остатки денег. Его жена Лиза благосклонно принимает ухаживания Виктора Каренина. Федя согласен на развод, но по ряду причин бракоразводный процесс неудобен Лизе и особенно Виктору и его матери. Последняя посылает своего конфидента, князя Абрезкова, для разговора с Федей. В полном скрытых намеков разговоре Протасов обещает князю «решить вопрос» в течение двух недель. Считая самоубийство лучшим выходом, Федя пытается застрелиться. В этот момент к нему входит Маша. Моментально все поняв, она хладнокровно советует самоубийство инсценировать. «Да ведь это обман!» – пытается протестовать Федя. В ответ Маша предлагает ему... себя: «...потом уедем и будем жить во славу». Устоять Федя не в силах. Он пишет письмо Лизе о своем предрешенном самоубийстве и тайно бежит с Машей.

Далее идет пробел протяженностью около года. Он легче поддается реконструции, нежели пробел в «Идиоте». Если наше предположение о Москве как месте действия пьесы верно, то география побегов в романе и пьесе однонаправленна – с запада на восток. Рогожин, князь Мышкин и Настасья Филипповна перемещаются из Петербурга в Москву, Протасов и Маша подхватывают это движение – из Москвы в Саратов, в «степь», в «десятый век», на «волю». Что происходит между Машей и Протасовым в Саратове, мы не знаем (кроме нетрезвых признаний Феди в невинности их отношений), но в конце концов Маша и Федя расстаются. Протасов возвращается в Москву, где и возобновляется действие пьесы.

В трактире пьяный Федя рассказывает свою историю художнику Петушкову, называя себя «трупом». Их разговор подслушивает некто Артемьев и предлагает Феде шантажировать успевших повенчаться Лизу и Виктора. Протасов отказывается. Разозленный Артемьев «сдает» Федю правоохранительным органам.

В роковой женщине находят отражение все возрасты. Ганс Бальдунг Грин. Семь возрастов женщины. Museum der Bildenden Kunste, Leipzig

В ходе начавшегося следствия вскрывается, что от свежеиспеченной четы Карениных каждый месяц через какого-то Симонова в Саратов приходят денежные переводы.

Попробуем нащупать звенья этой цепочки. Итак, от кого деньги? Это легко выяснить. На следствии Лиза отвечает: «Деньги эти посылал мой муж. И я не могу сказать про их назначение, так как это не моя тайна. Но только они не посылались Федору Васильевичу». Пожалуй, Лиза говорит правду. Следователь задает тот же вопрос Каренину: «Куда вы посылали ежемесячно деньги в Саратов после ложного известия о смерти Протасова?» Виктор отказывается отвечать на этот вопрос. Далее следователь допрашивает Протасова: «Вы получали через Симонова посылаемые вам в Саратов деньги?» Федя молчит. Несмотря на угрозы следователя, он не отвечает на вопросы о денежных переводах и потом переводит разговор на другое.

Никто из допрошенных не отрицает факта перевода денег. Ясно, что деньги посылал Виктор. Но дальше начинается тайна. Для кого эти деньги предназначались? На первый взгляд – Федору Протасову. Кому же еще? Но это совершенно противоречит его образу, выписанному в пьесе, – честному, совестливому. Кроме того, Федя несколько раз отказывается от предлагаемых ему денег. В его защиту служат и реплики сестры Лизы Саши: «...он никогда чужих не брал... он же отдал все свое состояние жене». Нет, Протасов не шантажист, надо искать другого адресата денежных переводов.

Есть ли в пьесе персонаж, посвященный в тайну мнимого самоубийства? Да, есть! Это Иван Петрович Александров, снабдивший Федю револьвером в здании суда. Это человек непутевый и вполне годится на роль подозреваемого. Но обстоятельства доказывают – он не виновен. Шантажист не будет возвращать Феде револьвер, поскольку Протасов нужен ему живым. Кроме того, шантажист должен быть в Саратове, а Иван Петрович находится в Москве.

Остается единственный вариант – шантажировала Виктора Каренина и получала от него деньги цыганка Маша! В самом деле, она не только знает о мнимом самоубийстве, но и является автором его инсценировки. Всякое появление Маши в пьесе сопровождается темой денег. Она откровенно вымогает их у Феди – чтобы убедиться в этом, достаточно перечитать текст. Но главное доказательство Машиной вины – ее исчезновение из пьесы сразу же после мнимого самоубийства Протасова. Все верно, что ей делать в Москве? Как уже было сказано, шантажист должен находиться в Саратове, куда регулярно поступают деньги.

Правда, в самом конце пьесы мелькает какая-то загадочная Маша. В коридоре суда Федя вынимает револьвер и стреляет себе в сердце. Все кидаются к нему. Он, упав, зовет Лизу... После этого следует ремарка автора: «Выбегают из всех дверей зрители, судьи, подсудимые, свидетели. Впереди всех Лиза. Сзади Маша и Каренин и Иван Петрович, князь Абрезков». Происходит коротенький прощальный диалог Феди и Лизы. Последние слова Протасова (и пьесы): «...Виктор, прощай. А Маша опоздала... (Плачет.) Как хорошо... Как хорошо... (Кончается.)»

Вроде бы – вот она, цыганка Маша. Хоть и припоздала, но на суд все-таки явилась. Так и ставят пьесу режиссеры – цыганка бессловесным призраком маячит на сцене в продолжение всей второй картины шестого действия. Но та ли это Маша? Попробуем разобраться подробнее.

Самоубийство происходит в коридоре суда. Кто в этом случае прежде всего должен оказаться около упавшего Феди? Правильно, те, кто там находится.

В момент выстрела в коридоре кроме Феди присутствуют курьер (лицо служебное), Иван Петрович, художник Петушков, Лиза и Виктор Каренин. Никакой Маши. Справедливости ради заметим, что и князя Абрезкова в коридоре не было. Однако появление Абрезкова в суде описано довольно подробно. Он опоздал к началу заседания, и встреченный им в коридоре адвокат советует: «Тут сейчас налево стул свободный». Значит, князь Абрезков сидит где-то неподалеку от входа, слева от двери. Вероятно, это и позволило ему быстро оказаться подле умирающего Протасова.

Если Маша тоже присутствует в первых рядах, то почему Федя ничего ей не говорит? Федор напутствует Лизу, находящуюся к нему ближе всех, и прощается с Карениным. Как свидетельствует ремарка, рядом с тем стоит Маша. Но Федя не обращается к ней напрямую, а как-то странно, в третьем лице, говорит: «А Маша опоздала...» – и плачет. Понять его слова можно только таким образом – «а Маша не пришла». Все правильно, цыганка Маша должна находиться в Саратове. Кроме того, довольно странно представить себе шантажистку, столь беспечно стоящую рядом с шантажируемым.

Что же за Маша столь безмолвно присутствует при кончине Протасова? Поскольку пьеса считается не отредактированной автором, то не исключено, что Толстой просто не вычеркнул это имя из текста ремарки. Или же – что вероятнее – под Машей подразумевается Марья Васильевна Крюкова, подруга Лизы. Эта догадка подкрепляется тем, что ранее в авторской рукописи Марья Васильевна именуется Машей. Исправление же на Марью Васильевну сделано редактором пьесы.

Итак, подлинная картина событий выглядит следующим образом. Цыганка Маша, соблазнив Федю предложением совместного побега, принуждает его к инсценировке самоубийства. Протасов и Маша бегут в Саратов, откуда Маша начинает шантажировать Каренина. Узнав об этом, Федор приходит в ужас и начинает упрекать Машу. Они расстаются. Протасов возвращается в Москву, а Маша остается в Саратове, куда продолжают поступать деньги.

Или же еще циничнее и проще. Никакого совместного побега в Саратов не было. Убедившись в том, что самоубийство инсценировано как надо, Маша обманывает Федю и уезжает в Саратов без него. Если Федя действительно бежал с Машей в Саратов, то зачем ему было возвращаться оттуда? Ведь его могут легко опознать в Москве. Нет, никуда из Москвы Федор Протасов не уезжал. Околачивался по трактирам, тайком смотрел на занавески своей бывшей квартиры...

Нигде на протяжении пьесы Федя ни словом не обмолвился о своем пребывании в Саратове. Вот почему так сбивчивы и полны недоговоренностей его признания Петушкову. На вопрос художника, где же теперь Маша, Протасов отвечает: «Не знаю. И не хотел бы знать. Это все было из другой жизни».

Теперь мы знаем имя саратовского шантажиста и можем ответить на вопрос Петушкова. Маша – в Саратове! Цепочка передачи денег выглядит так: Виктор Каренин (Москва) – Симонов (неизвестно где) – цыганка Маша (Саратов).

...А Настасья Филипповна жива, не сомневайтесь! Просто спит за зеленой занавеской, дожидаясь, когда вернутся ее царевичи: Рогожин – с каторги, князь Мышкин – из психиатрической лечебницы. И тогда все начнется сначала.